Дай мне жить так, как я хочу ©
Дурацкий день. Дурацкое настроение. Праздник.
Он не любил праздники. Никогда не любил. Даже, когда был совсем маленьким.
Не любил праздники и сейчас, когда прошлое осталось позади, и, казалось, не должно было волновать его. Теперь ему все равно, идет ли в мире живых снег, или праздник будет испорчен ливнем.
Едем дальше?Не любил он праздники, вот и все. Они мешали сосредоточиться на работе. Они мешали всему. Вокруг менялось абсолютно все. Даже секретарь графа стал выглядеть как-то по праздничному.
- Всего несколько часов и вот… наступит Новый год! – Ватари вздохнул за соседним столом. Его глаза светились такой детской радостью, что юноша чуть не выронил кружку с горячим кофе. Вот еще одна жертва предстоящих праздников! – Эй, - ученый бросил один из счастливых взглядов на вошедшего в кабинет Татсуми. – Скажи мне, что сегодня можно уйти пораньше… ведь сегодня предпраздничный день… ну, скажи… - Ватари разве что не топал ногами, хныкая, как ребенок.
- Я тебя не узнаю, - Татсуми пытался сохранить былое спокойствие, но, видимо, праздничное настроение, царившее в департаменте, задело и его. А в особенности, его задели сияющие золотом глаза ученого. На губах мужчины расцвела улыбка. – Ты же только и говорил о своем эксперименте. Забывал, какой идет день недели, не думал о времени…
- Да ладно… Могу я расслабиться, в конце концов? – Ватари улыбнулся в ответ и тут его взгляд замер на юноше. Он только сейчас заметил, как тот на него смотрит. Было в зеленых глазах что-то такое, что заставило Ватари вернуться на землю. Сюда, в кабинет. – Что-то не так? – Глаза цвета янтаря распахнулись от удивления. – Ты какой-то странный сегодня, Хисока…
- Тебе показалось, - юноша пожал плечами и уселся за свой стол, лихо заваленный бумагами.
- Нет, мне не показалось!
Ватари вскочил на ноги и в два шага оказался перед этим самым столом.
- На тебе лица нет… Нехорошо… Новый год скоро!
Юноша снова пожал плечами и стал рыться в древних папках, делая вид, что очень занят. Он всегда так делал. Но от Ватари было не так просто отделаться. Иной раз Хисока сам испытывал желание поболтать… хоть с кем-то, даже с ним… НО. Всегда было это «но». То ли дело было в излишне яркой внешности ученого, то ли в его взаимоотношениях с Цузуки… В общем, Хисока старался держаться о него подальше.
- Кстати, ты не знаешь, куда подевался твой напарник? – Татсуми стоял у кофеварки, спиной к ним. Однако его вопрос попал прямо в цель. Тот же вопрос терзал и Ватари. Он как раз собирался вытрясти из мальчишки правду, но спорить с Татсуми не хотелось. Тем более, что Ватари еще не знал точно, с кем проведет Новогоднюю ночь. Но у него были большие планы. По сему он снова вернулся на свое рабочее место и продолжил вздыхать.
Не смотря на то, что одна гроза миновала, Хисока не чувствовал себя в безопасности. Никогда не чувствовал, а после вопроса Татсуми, его вообще затрясло, словно от холода. Откуда он знает, где носит этого лентяя?! Почему именно ему приходилось отвечать на все вопросы? Почему ему приходилось отвечать за Цузуки?
- Не знаю. – Хисока закрыл папку и взял кружку. Коснулся губами ее ободка. Кофе было еще горячим, но это хорошо. Оно согревало. Хоть что-то его могло согреть. Пусть за окном цвела сакура, пальцы ломило от ледяного холода. Пустота. Как же пусто вокруг. Даже предпраздничная суета не помогла. Наоборот, она вызывала странное состояние.
- Может у него какое-то важное дело? – промурлыкал Ватари, продолжая вздыхать.
- Насколько я знаю, - сказал Татсуми, - он взял выходной.
- Наверняка, напился до чертиков в одном из баров, - Хисока залпом выпил кофе. Жидкость болью полоснула по горлу, он даже зажмурился. Что это с ним? Ведет себя, как… как… Да, какое ему дело, где шляется этот болван?!
- О, ты сегодня встал не стой ноги… - Ватари перестал вздыхать и серьезно посмотрел на Татсуми. – Должно быть случилось что-то очень плохое…
Хисока надул губы и встал. Оставаться здесь не имело смысла. Никто из присутствующих не был настроен на работу. Им бы только в грязном белье копаться. Конечно, Татсуми не был похож на того, кто этим занимается, но сейчас юношу бесило абсолютно все. Он не обратил внимание на понимание, или сочувствие (?), в его глазах.
Да, произошло ужасное! Самое ужасное, что могло с ним случиться. Вышел из строя его домашний компьютер. Значит, заняться дома будет нечем. Работу придется отложить, а ведь он собирался загрузить себя ею по максимуму. Именно в эту ночь он не хотел думать ни о чем, кроме работы. И вот на тебе!
Черт, он и сейчас видел перед собой черный экран монитора. Чувствовал, как эта чернота охватывает всю его душу. Пусто. Как же было пусто и одиноко. Просто заговор какой-то. Даже Цузуки исчез вовремя. Не на ком было отыграться.
- Если вы не против, я найду себе более спокойное место для работы. – Хисока схватил со стола первую попавшуюся папку и вышел из кабинета.
Ватари сложил руки на груди. Его глаза перестали светится, как будто он смог почувствовать то, что испытывал мальчик. Нет, отнюдь. Ватари не был наделен такой способностью. Однако видеть ребенка в таком состоянии было грустно. Одиночество нельзя было спрятать. Ни одна маска не защищала настолько, чтобы скрыть это. Ватари видел глаза мальчика и понимал, что означает его злость.
- Думаешь, они… - Татсуми пил кофе, осторожно поглядывая на рыжеволосого парня. Конечно же, он заметил, в каком состоянии Хисока, но не был уверен в причинах этого.
- Нет…
- Что «нет»?
- Я хочу сказать…
- Да..? – Золотые локоны всколыхнулись, когда Ватари одним ловким движением поднялся из-за стола, потянулся, словно дикое животное. У Татсуми аж дух захватило от этого зрелища.
Каждому из их было необходимо хоть раз в году почувствовать себя живыми. Не одинокими.
«Наверное, они считают меня глупым ребенком. Да, так и есть. Ватари так думал, да и Татсуми…» Все так думали, когда смотрели на него.
«Надоело… надоело, что меня жалеют..»
Хисока уединился в библиотеке. Положил перед собой папку с бумагами, но так и не открыл. Все равно никто не видит. Даже близнецы Гу-Се-Сины куда-то подевались. Зачем притворятся…?
Юноша смотрел на дверь, прямо перед собой. Не сводил с нее глаз, а в голове волновались мысли. «Новый год. Новый год… Новогодняя ночь…» Последние ночи он проводил в подвале. Ему не дарили подарки. Родители боялись приглашать в гости других детей… Они боялись его. Поэтому он проводил новогоднюю ночь в подвале. Как пройдет эта ночь? Как новый год будет проходить здесь, где даже снега-то нет. Только лепестки сакуры… Как же он их ненавидел!
«Почему мне так плохо? Рядом никого нет… и хорошо… никто не беспокоит… только мысли… мысли о Цузуки… почему он думал о нем сейчас?»
Странно.
Юноша прикрыл глаза и выдохнул. Нужно идти домой. Здесь нечего было делать.
А там?
Там тоже, подсказал назойливый голосок в его голове
Да. Он один.
Он одинок. Собственно, он стал Шинигами не для того, чтобы избавиться от одиночества. Месть – вот причина. Впрочем, сейчас он думал совсем не о мести. Даже трудно представить, что он хоть на миг смог забыть о том, что с ним сделал Мураки. Все это в прошлом. Смерть не спасла его от одиночества.
Подняться из-за стола и перенестись прямо в квартиру. Или прогуляться? Пойти туда, в мир живых, насладиться снегом. Насладиться чужими эмоциями. Попытаться выкинуть тоску из своего сердца.
Да. Юноша так и сделал.
Улица. Ярко освещенная разноцветными фонариками. Их тут было больше тысячи. Больше десяти тысяч. Хисока застыл под ярким куполом на какое-то время. Просто наслаждался зрелищем. «Если бы рядом был Цузуки..» - упрямая мысль отозвалась болью в груди. Ага, как же! Его все бросили и Цузуки не исключение!
Снова один.
Всегда один. Мимо проходят люди, парочки. Они несут своим близком подарки. Они искренне радуются, что еще одни год их жизни канул в Лету. Глупо?
Нет, совсем не глупо. Глупо стоять посреди улицы, разинув рот на какие-то бестолковые лампочки. Хисока отметил несколько взглядов в своем направлении, а потом интерес.
«Прекратите смотреть на меня…»
«Не надо…»
Хисока сунул руки в карманы и пошел по улице. Один. Сколько он сможет находиться здесь один? Среди живых, веселых людей. Среди детей и их любящих родителей.
«Если бы только Цузуки был рядом..» Снова мысли о напарнике. Об этом безответственном типе… Об этом…
Он шел по улице, делал вид, что разглядывает витрины магазинов. Нет, он действительно делал это, но его внимание задерживалось на них так недолго. Он чувствовал себя чужим здесь. Непохожим ни на кого. Так было всегда. Это его судьба – быть одиноким и странным. Наверное, так.
Будь рядом Цузуки, он бы, конечно, нашел, чем возразить. Но его не было.
Где он в данный момент? Может быть, тоже бродит по улицам города. Может быть, до отвала наедается сладостями. Или пьет саке в компании… ну, в компании кого-либо. Не важно кого. Хисока улыбнулся, поймав себя на том, что не верит в это. Цузуки никогда не любил компании. Особенно, незнакомых ему людей. С другой стороны, они так мало знают друг о друге.
Улыбка погасла. Да, трудно гадать о том, что делает совершенно незнакомый тебе человек.
Но ведь они сами так решили. И Хисока, и Цузуки… Они замкнулись друг от друга, поэтому не могли стать ближе, чем уже были. А то, что было… Этого не хватало. Иначе в эту новогоднюю ночь они были бы вместе.
Пошел снег. Маленькие снежинки спускались с небес. Как будто сами ангелы сыпали на землю это чудо. Хисока смотрел на снег, он знал, что ангелов нет. Есть департамент. Есть Граф, есть они… Шинигами… Одинокие существа.
Мертвые, а у мертвых нет друзей.
Но снежинки были такими красивыми. Он позволил себе немного полюбоваться зрелищем. Совсем немного, т.к. вид одиноко стоящего посреди улицы юноши вызывал подозрения. И взгляды. Он их почувствовал, пошел дальше.
«Нужно вернуться. Купить по дороге вина и упиться до поросячьего визга..» - думал юноша. Но он не мог. Не потому, что не хотел. Он не умел пить и получил бы от выпивки лишь головную боль. Утопить в стакане свое одиночество не получалось. Не получалось избавиться от мыслей. Только работа помогала забыться. Теперь…
Что теперь? Домой? Там нечего делать. Так же, как и здесь. Среди живых ему не место.
Хотелось спрятаться, уползти в темный уголок. Переждать эти дни. Эти праздники. Не нужные ему праздники. «Если бы только рядом был… если бы только он был рядом, все было бы по-другому».
Закрыть глаза.
Открыть.
Оказаться дома.
Оказаться в квартире, которую выделил департамент. Теперь это был его дом.
Хисока не стал включать свет. На стене фосфором светились стрелки часов. Около полуночи. Пустота. Здесь никого нет. В этой холодной тишине, этой темноте нет веселья жизни. Нет тепла родного тела.
Он прошел в спальню. Пустая постель, несколько маленьких подушечек. Тонкие пальцы стянули свитер. Вслед за ним на стуле оказалась и остальная одежда. Юноша юркнул под одеяло и задрожал. Постель была пуста целый день. Простыни были, словно лед. Словно снег.
Нет, снег наверняка бы показался ему мягким и теплым. Стоило побыть на улице чуть подольше. Лежать в пустой постели в новогоднюю ночь было жутко. Хисока пытался представить, что сегодня обычный день, обычная ночь, но не получалось. Он не мог выкинуть из головы глаза Ватари, которые светились детской радостью. Не мог забыть, что где-то там есть простые люди, или не совсем простые, но не такие одинокие. Ему не приходило в голову, что кто-то мог быть одинок так же, как и он. По-настоящему одинок.
Нет, эту ночь он был эгоистом. Маленьким, перепуганным и злым эгоистом. Он уткнулся лицом в подушку и плакал. Жалел самого себя. Ненавидел тех, кому весело. Тех, кому в данный момент тепло в объятиях друг друга. Он завидовал, да, это была зависть. И он ничего не мог с этим поделать.
Он такой. Он был слабым. Отсюда эта замкнутость. Он был слаб что-либо сделать, и даже, сказать. Будь он смелее, он сделал бы что-нибудь… или сказал бы… Он бы не позволил Цузуки так вот исчезнуть. Не позволил бы себя бросить.
Но он слабый, напуганный. Он боялся потерять то, что обрел, но в то же время, не знал, как удержать это. Вернее, знал, но боялся это сделать. Да, он не хотел пускать кого-либо в свое сердце. Не пускал, но сердце все равно болело. Все равно… любило..? Все боль, все ложь… Даже здесь… даже после смерти он не обрел покой.
Оторвавшись от подушки, юноша сел. Глаза привыкли к темноте, лишь слезы мешали. Он вытер их, пытаясь успокоиться. Не следовало оставаться здесь одному. Что если Цузуки вернется и застанет его в таком виде? Глупая мысль… глупый…
Не вернется. Хисока смотрел в темноту и знал, что этого не произойдет. Не важно, где он и с кем. Его нет здесь. Это важно. В момент, когда они должны быть вместе, его нет. Он должен быть рядом. Он должен был остаться… Он не должен был бросать его здесь одного… в этой пустой квартире… в этой пустой нежизни… Он не должен был.
Взгляд наткнулся на ряд мягких игрушек. Вот плюшевый медвежонок из Токио. А вот кролик из какого-то маленького городка, где Цузуки был поездом. Вот еще барсук с кусочком дерева в зубах… и лохматый щенок… Цузуки всегда что-нибудь привозил. Конечно, Хисока любил игрушки. Как и любой ребенок, лишенный ласки. Только сейчас он смотрел на подарки и слезы снова начинали душить его.
Он понимал, что не все идет, как планируешь. И совсем все «хуже некуда», когда совершенно не строишь планы. Или строишь, но не пытаешься претворить в жизнь. С ним было так почти все время. Он мог думать, мечтать о многом. Однако, когда доходило до действий, Хисока сдавался. Легче было отвернуться, сбежать. Или вообще сделать вид, что ничегошеньки не понимаешь.
Он понимал лишь то, что рано или поздно останется один. Он уже один.
Даже тогда, когда Цузуки рядом.
Они могут быть рядом, но от этого ничего не менялось. Невозможно было пробить ту стену, что они создали. А как бы хотелось просто помолчать. Просто лежать в темноте, в одной постели. Держаться за руки. Ведь слова не могут передать то, что они чувствуют.
Хисока увлекался написанием всякой ерунды. Иногда ему казалось, что он просто гений. Что он пишет лучше всех. Но потом приходила реальность и он понимал, что не сможет выплеснуть на бумагу по-настоящему серьезные чувства. Он мог только думать о них, но сказать… Нет. Он никогда не сможет сказать о своих чувствах. О своих переживаниях. Бумага не сможет выразить всех эмоций, а язык отсохнет, стоит ему открыть рот.
Как глупо!
Черт возьми, он сам себя мучил. Он хотел, чтобы рядом был Цузуки. И ненавидел его за то, что остался один.
Одиночество. Оно все портило. Оно наводило его на дурные мысли.
Хотелось, чтобы рядом хоть кто-нибудь был. Пусть даже Мураки. Или Ватари со своим вечным экспериментом. Или даже Гу-Се-Син. Просто сидеть и слушать, что этот «гусь» лопочет. Пустые разговоры иной раз творили чудеса. Юноша улыбнулся, вспомнив, как Цузуки постоянно грызется с близнецами. Он, как ребенок… Такой взрослый, а ведет себя…
«А сам-то..»
Юноша снова упал на подушки, закрыл глаза. Это пройдет. Завтра будет новый день. Завтра он проведет дома целый день. Будет разбирать свой компьютер. Будет работать. Все пройдет.
Бой часов. Все двенадцать раз. Хисока зажмурился сильно-сильно, но слезы все равно побежали по щекам.
Он не хотел быть один сейчас. Не хотел. Снова подвал. Снова темнота и он один наедине со своими мыслями. Они страшнее любого кошмара, насылаемого Мураки. Они были его врагами. Он был врагом самого себя.
Кажется, он уснул. Все-таки выбился из сил и уснул. Не было кошмаров. Ничего не было. Просто темный провал в памяти. Тело ныло, словно от усталости. Хисока открыл глаза, бросая сонный взгляд на часы. Почти полдень. Он так долго спал? Конечно. А чем было еще заниматься в пустой постели? Юноша снова закрыл глаза и ушел с головой под одеяло. Спать. Еще немного полежать, а потом заняться делами.
Ничего не хотелось. Абсолютно. Пустота наполняла собой все. Хисока полежал минуты три от силы, потом поднялся. Натянул джинсы и свитер. Прошлепал босыми ногами на кухню, чтобы заварить кофе.
По пути задержался у зеркала. Ну, и физиономия! Глаза, как у самого настоящего вампира. Красные. Кожа бледная. Волосы взъерошенные. В общем, не хотелось бы в таком виде оказаться в чьей-либо компании. Хотя…
Хотя, с одним бы типом он все же не прочь сейчас увидеться. Интересно, чтобы он сказал? Скорее всего, опять прицепился бы с вопросами.
Что случилось?
Что произошло…?
Ты как себя чувствуешь…?
И так далее. И тому подобное.
Что случилось? Ничего. В том-то все и дело. В новогоднюю ночь он абсолютно ничем не занимался. Слезы не в счет. Это просто вода.
Что произошло? Ничегошеньки не произошло. Разве что, полетел компьютер…
Как ты себя чувствуешь? Лучше всех. Эта чертова ночь наконец-то закончилась.
Просто еще одно утро. Слезы высохли. Осталась лишь пустота внутри. Злость перегорела. В самом деле, как он мог надеяться на что-либо? На Цузуки вообще нельзя надеяться. Глупое сердце. Оно надеялось вопреки здравому смыслу.
Щелкнул замок. Вернулся. Сердце предательски запрыгало в груди.
- Хисока…
Шинигами так и замер в коридоре. В его руках был огромный пушистый котенок. Еще одна игрушка. На лице Шинигами – неловкая, немного виноватая, улыбка.
- Ты давно встал?
- Да нет… - он налил себе кофе. – Я поздно лег.
- Извини, котенок, я не смог прийти раньше…
- Ты все равно не смог бы мне помочь.
Цузуки немного удивленно уставился на него.
- А что случилось?
- У меня компьютер сгорел. Прям во время работы. Бац, и нет его.
- Да-а-а… - Цузуки продолжал топтаться в коридоре, как будто раздумывая – остаться или сбежать?
- Ты куда-то спешишь? – Хисока прошествовал мимо него в комнату, демонстрируя холодное безразличие к судьбе новой игрушки.
- Э-э-э, нет… Конечно, нет…
Несколько секунд и Шинигами последовал за ним. Хисока поставил чашку на стол и присел у системного блока. Придется разбирать самому. Сервисная служба вряд ли работает в праздники. К тому же, гарантия давно вышла. Платили в департаменте мало. Вывод – всю грязную работу сделай сам.
- Был такой ужасный звук… Похоже, монитор можно выбросить… если не удастся починить…
- Можно обратиться к Ватари. Он немного разбирается в этом, - предложил Цузуки, осматриваясь. Куда бы положить игрушку?
- Ни за что! У него вся техника без исключения летит.
- Хисока…
- И не уговаривай, - юноша опустился на колени, сжимая пальцами отвертку. – Я сам все сделаю…
- Сегодня выходной.
- Вот именно…
Хисока нарочно не смотрел в сторону напарника и его подарка. Новый год прошел и никакие подарки не исправят одинокую ночь.
- Прости, котенок, я опять сделал что-то не так…
- Все нормально. Мне было не до веселья. Так что… Ты бы только скучал со мной. Вряд ли тебе хотелось бы видеть меня в таком состоянии.
- Все-таки сделал… Змеиное молоко..! Прости, котенок…
- Все нормально.
Слышать это «прости» было еще больнее. Хисока чувствовал себя виноватым во всех смертных грехах. Снова подступил ком к горлу. Если Цузуки не прекратит извиняться, он расплачется. Куда это годится? Кто тут прав, а кто, виноват?
- Все нормально, - он коснулся руки Шинигами, чтобы тот поверил в его слова. – На самом деле, все нормально. Я провозился с компьютером большую часть времени, а потом лег спать. Ты же знаешь меня…
- Хочешь, сходим куда-нибудь? Куда ты хочешь пойти? У нас выходные и мы можем делать все, что угодно.
Цузуки опустился рядом с парнем и заключил его в объятия.
- Ты заслуживаешь большего. Я просто грязное животное…
- Прекрати, - Хисока замер. Умолк. Снова умолк. Никогда не умел говорить хорошо, а сейчас и подавно. Теплое тело рядом мешало сосредоточиться. К тому же, Хисока чувствовал эмоции напарника. Верил в то, что тому искренне жаль. Верил в то, что дальше будет все хорошо?
Нет, ни во что он не верил. Зачем? Они рядом. Этого достаточно. Не важно, что новый год они провели порознь. Задавать вопросы не хотелось. Хисока не хотел ничего знать. Ведь ответ ничего не изменит. Значит, просто не думать о том, что было вчера.
Так просто было ни о чем не думать, когда рядом кто-то был. Когда рядом был он...
- Хочешь, сделаем снеговика? – вдруг предложил Цузуки. – Отправимся туда, где много-много снега и сделаем снежную бабу.
Юноша пожал плечами. Почему бы и нет? Он хорошо помнил, как весело было раньше. Тогда, когда его дар еще не проявился. Когда он был нормальным ребенком. Собственно, он никогда им не был. Просто в детстве это было не так заметно. И он мог играть с другими детьми. Однажды родители повезли его в горы на выходные. Он был маленьким, замкнутым. Не умел кататься на лыжах. Поэтому возился в снегу с остальной малышней. Как было здорово. Пусть среди незнакомых детей, но все же. Было здорово. Было спокойно. Дети живут в своем, особенном мире. Странном мире, где нет взрослых вопросов и проблем. Они доверяют друг другу свои детские секреты. Они по-настоящему верят в чудеса.
- Хочу… - Хисока прикрыл глаза, представив себе целую кучу снега. И они будут вместе лепить снеговика. Они будут смеяться… Картина будущего стала перед взором юноши, согревая уставшее сердце. Снова не было проблем. Только снежные горы, мягкий снег… пустота вокруг… она обнимала их, но была уже не такой холодной, как раньше.
Мечтатель. Он всегда был таким.
Мечты остаются мечтами. Хисока поджал губы, еще раз кивнул. Да, они будут валяться в снегу. Они будут смеяться, но печаль не покинет их сердец. Потому что в глубине души они прячут друг от друга правду.
Тайну.
Тайну, которая известна всем. Жизнь – это игра.
Жизнь Шинигами не более, чем каприз Графа.
Даже если сейчас они будут вместе, завтра все может измениться. Обязательно изменится. И Цузуки снова уйдет. И снова пустая постель не сможет согреть одинокое сердце.
- Это тебе… - пушистый котенок оказался рядом. Пустота на мгновение отступила. Хисока улыбнулся, почувствовав, как Цузуки замер. Да, поздравить с наступившим праздником язык не поворачивался… Хотя… Юноша нахмурился, вспомнив о собственном подарке. Он же так ничего и не смог купить. Был слишком занят собой и своими мелкими проблемками.
- Спасибо… - как-то глухо выдохнул Хисока, готовый расплакаться. Вот черт! Как же стыдно… Краска тут же залила лицо.
- Идем…? - Цузуки поднялся. Потом буквально поставил юношу на ноги. Огромная игрушка все еще была у того в руках. Только особой радости по этому поводу не было.
«Мне было так плохо без тебя…»
Юноша вздохнул, положив игрушку на диван. Как жаль, что Цузуки не мог читать мысли. Конечно, этот дар доставляет столько хлопот, но…
Эгоист. Почему он все время надеется, что проблемы исчезнут сами по себе. Надеется, что Цузуки поймет его и без слов… Трус… Ничтожество…
Неужели так трудно сказать эти слова вслух?
«Мне было плохо без тебя…»
«Я нуждаюсь в тебе…»
«Мне хорошо с тобой…»
Но он не мог. Снова не смог. Снова отвернулся от всего.
Надеть теплую одежду.
Не забыть перчатки. Они ведь собираются делать снеговика.
Да-да, они будут смеяться, и быть может, Цузуки поймет… Да, когда-нибудь он поймет. Обязательно поймет все.
А может… Может, он давно все понял.
Юноша обернулся, чтобы поймать взгляд фиолетовых глаз.
Может быть.
«С новым годом!»
«С новым годом, Цузуки…!»
«Я скучал без тебя».
«Без тебя даже праздник не приносит радости».
«Без тебя вокруг лишь холодная Пустота».
«Без тебя я мертв».
«Не бросай меня».
«Пожалуйста, не оставляй меня одного».
«Никогда не оставляй меня одного».
Фиолетовые глаза смотрели с нежностью и вторили его мыслям.
«С новым годом, малыш… с новым годом…»
--
Lucy, 2003
Он не любил праздники. Никогда не любил. Даже, когда был совсем маленьким.
Не любил праздники и сейчас, когда прошлое осталось позади, и, казалось, не должно было волновать его. Теперь ему все равно, идет ли в мире живых снег, или праздник будет испорчен ливнем.
Едем дальше?Не любил он праздники, вот и все. Они мешали сосредоточиться на работе. Они мешали всему. Вокруг менялось абсолютно все. Даже секретарь графа стал выглядеть как-то по праздничному.
- Всего несколько часов и вот… наступит Новый год! – Ватари вздохнул за соседним столом. Его глаза светились такой детской радостью, что юноша чуть не выронил кружку с горячим кофе. Вот еще одна жертва предстоящих праздников! – Эй, - ученый бросил один из счастливых взглядов на вошедшего в кабинет Татсуми. – Скажи мне, что сегодня можно уйти пораньше… ведь сегодня предпраздничный день… ну, скажи… - Ватари разве что не топал ногами, хныкая, как ребенок.
- Я тебя не узнаю, - Татсуми пытался сохранить былое спокойствие, но, видимо, праздничное настроение, царившее в департаменте, задело и его. А в особенности, его задели сияющие золотом глаза ученого. На губах мужчины расцвела улыбка. – Ты же только и говорил о своем эксперименте. Забывал, какой идет день недели, не думал о времени…
- Да ладно… Могу я расслабиться, в конце концов? – Ватари улыбнулся в ответ и тут его взгляд замер на юноше. Он только сейчас заметил, как тот на него смотрит. Было в зеленых глазах что-то такое, что заставило Ватари вернуться на землю. Сюда, в кабинет. – Что-то не так? – Глаза цвета янтаря распахнулись от удивления. – Ты какой-то странный сегодня, Хисока…
- Тебе показалось, - юноша пожал плечами и уселся за свой стол, лихо заваленный бумагами.
- Нет, мне не показалось!
Ватари вскочил на ноги и в два шага оказался перед этим самым столом.
- На тебе лица нет… Нехорошо… Новый год скоро!
Юноша снова пожал плечами и стал рыться в древних папках, делая вид, что очень занят. Он всегда так делал. Но от Ватари было не так просто отделаться. Иной раз Хисока сам испытывал желание поболтать… хоть с кем-то, даже с ним… НО. Всегда было это «но». То ли дело было в излишне яркой внешности ученого, то ли в его взаимоотношениях с Цузуки… В общем, Хисока старался держаться о него подальше.
- Кстати, ты не знаешь, куда подевался твой напарник? – Татсуми стоял у кофеварки, спиной к ним. Однако его вопрос попал прямо в цель. Тот же вопрос терзал и Ватари. Он как раз собирался вытрясти из мальчишки правду, но спорить с Татсуми не хотелось. Тем более, что Ватари еще не знал точно, с кем проведет Новогоднюю ночь. Но у него были большие планы. По сему он снова вернулся на свое рабочее место и продолжил вздыхать.
Не смотря на то, что одна гроза миновала, Хисока не чувствовал себя в безопасности. Никогда не чувствовал, а после вопроса Татсуми, его вообще затрясло, словно от холода. Откуда он знает, где носит этого лентяя?! Почему именно ему приходилось отвечать на все вопросы? Почему ему приходилось отвечать за Цузуки?
- Не знаю. – Хисока закрыл папку и взял кружку. Коснулся губами ее ободка. Кофе было еще горячим, но это хорошо. Оно согревало. Хоть что-то его могло согреть. Пусть за окном цвела сакура, пальцы ломило от ледяного холода. Пустота. Как же пусто вокруг. Даже предпраздничная суета не помогла. Наоборот, она вызывала странное состояние.
- Может у него какое-то важное дело? – промурлыкал Ватари, продолжая вздыхать.
- Насколько я знаю, - сказал Татсуми, - он взял выходной.
- Наверняка, напился до чертиков в одном из баров, - Хисока залпом выпил кофе. Жидкость болью полоснула по горлу, он даже зажмурился. Что это с ним? Ведет себя, как… как… Да, какое ему дело, где шляется этот болван?!
- О, ты сегодня встал не стой ноги… - Ватари перестал вздыхать и серьезно посмотрел на Татсуми. – Должно быть случилось что-то очень плохое…
Хисока надул губы и встал. Оставаться здесь не имело смысла. Никто из присутствующих не был настроен на работу. Им бы только в грязном белье копаться. Конечно, Татсуми не был похож на того, кто этим занимается, но сейчас юношу бесило абсолютно все. Он не обратил внимание на понимание, или сочувствие (?), в его глазах.
Да, произошло ужасное! Самое ужасное, что могло с ним случиться. Вышел из строя его домашний компьютер. Значит, заняться дома будет нечем. Работу придется отложить, а ведь он собирался загрузить себя ею по максимуму. Именно в эту ночь он не хотел думать ни о чем, кроме работы. И вот на тебе!
Черт, он и сейчас видел перед собой черный экран монитора. Чувствовал, как эта чернота охватывает всю его душу. Пусто. Как же было пусто и одиноко. Просто заговор какой-то. Даже Цузуки исчез вовремя. Не на ком было отыграться.
- Если вы не против, я найду себе более спокойное место для работы. – Хисока схватил со стола первую попавшуюся папку и вышел из кабинета.
Ватари сложил руки на груди. Его глаза перестали светится, как будто он смог почувствовать то, что испытывал мальчик. Нет, отнюдь. Ватари не был наделен такой способностью. Однако видеть ребенка в таком состоянии было грустно. Одиночество нельзя было спрятать. Ни одна маска не защищала настолько, чтобы скрыть это. Ватари видел глаза мальчика и понимал, что означает его злость.
- Думаешь, они… - Татсуми пил кофе, осторожно поглядывая на рыжеволосого парня. Конечно же, он заметил, в каком состоянии Хисока, но не был уверен в причинах этого.
- Нет…
- Что «нет»?
- Я хочу сказать…
- Да..? – Золотые локоны всколыхнулись, когда Ватари одним ловким движением поднялся из-за стола, потянулся, словно дикое животное. У Татсуми аж дух захватило от этого зрелища.
Каждому из их было необходимо хоть раз в году почувствовать себя живыми. Не одинокими.
«Наверное, они считают меня глупым ребенком. Да, так и есть. Ватари так думал, да и Татсуми…» Все так думали, когда смотрели на него.
«Надоело… надоело, что меня жалеют..»
Хисока уединился в библиотеке. Положил перед собой папку с бумагами, но так и не открыл. Все равно никто не видит. Даже близнецы Гу-Се-Сины куда-то подевались. Зачем притворятся…?
Юноша смотрел на дверь, прямо перед собой. Не сводил с нее глаз, а в голове волновались мысли. «Новый год. Новый год… Новогодняя ночь…» Последние ночи он проводил в подвале. Ему не дарили подарки. Родители боялись приглашать в гости других детей… Они боялись его. Поэтому он проводил новогоднюю ночь в подвале. Как пройдет эта ночь? Как новый год будет проходить здесь, где даже снега-то нет. Только лепестки сакуры… Как же он их ненавидел!
«Почему мне так плохо? Рядом никого нет… и хорошо… никто не беспокоит… только мысли… мысли о Цузуки… почему он думал о нем сейчас?»
Странно.
Юноша прикрыл глаза и выдохнул. Нужно идти домой. Здесь нечего было делать.
А там?
Там тоже, подсказал назойливый голосок в его голове
Да. Он один.
Он одинок. Собственно, он стал Шинигами не для того, чтобы избавиться от одиночества. Месть – вот причина. Впрочем, сейчас он думал совсем не о мести. Даже трудно представить, что он хоть на миг смог забыть о том, что с ним сделал Мураки. Все это в прошлом. Смерть не спасла его от одиночества.
Подняться из-за стола и перенестись прямо в квартиру. Или прогуляться? Пойти туда, в мир живых, насладиться снегом. Насладиться чужими эмоциями. Попытаться выкинуть тоску из своего сердца.
Да. Юноша так и сделал.
Улица. Ярко освещенная разноцветными фонариками. Их тут было больше тысячи. Больше десяти тысяч. Хисока застыл под ярким куполом на какое-то время. Просто наслаждался зрелищем. «Если бы рядом был Цузуки..» - упрямая мысль отозвалась болью в груди. Ага, как же! Его все бросили и Цузуки не исключение!
Снова один.
Всегда один. Мимо проходят люди, парочки. Они несут своим близком подарки. Они искренне радуются, что еще одни год их жизни канул в Лету. Глупо?
Нет, совсем не глупо. Глупо стоять посреди улицы, разинув рот на какие-то бестолковые лампочки. Хисока отметил несколько взглядов в своем направлении, а потом интерес.
«Прекратите смотреть на меня…»
«Не надо…»
Хисока сунул руки в карманы и пошел по улице. Один. Сколько он сможет находиться здесь один? Среди живых, веселых людей. Среди детей и их любящих родителей.
«Если бы только Цузуки был рядом..» Снова мысли о напарнике. Об этом безответственном типе… Об этом…
Он шел по улице, делал вид, что разглядывает витрины магазинов. Нет, он действительно делал это, но его внимание задерживалось на них так недолго. Он чувствовал себя чужим здесь. Непохожим ни на кого. Так было всегда. Это его судьба – быть одиноким и странным. Наверное, так.
Будь рядом Цузуки, он бы, конечно, нашел, чем возразить. Но его не было.
Где он в данный момент? Может быть, тоже бродит по улицам города. Может быть, до отвала наедается сладостями. Или пьет саке в компании… ну, в компании кого-либо. Не важно кого. Хисока улыбнулся, поймав себя на том, что не верит в это. Цузуки никогда не любил компании. Особенно, незнакомых ему людей. С другой стороны, они так мало знают друг о друге.
Улыбка погасла. Да, трудно гадать о том, что делает совершенно незнакомый тебе человек.
Но ведь они сами так решили. И Хисока, и Цузуки… Они замкнулись друг от друга, поэтому не могли стать ближе, чем уже были. А то, что было… Этого не хватало. Иначе в эту новогоднюю ночь они были бы вместе.
Пошел снег. Маленькие снежинки спускались с небес. Как будто сами ангелы сыпали на землю это чудо. Хисока смотрел на снег, он знал, что ангелов нет. Есть департамент. Есть Граф, есть они… Шинигами… Одинокие существа.
Мертвые, а у мертвых нет друзей.
Но снежинки были такими красивыми. Он позволил себе немного полюбоваться зрелищем. Совсем немного, т.к. вид одиноко стоящего посреди улицы юноши вызывал подозрения. И взгляды. Он их почувствовал, пошел дальше.
«Нужно вернуться. Купить по дороге вина и упиться до поросячьего визга..» - думал юноша. Но он не мог. Не потому, что не хотел. Он не умел пить и получил бы от выпивки лишь головную боль. Утопить в стакане свое одиночество не получалось. Не получалось избавиться от мыслей. Только работа помогала забыться. Теперь…
Что теперь? Домой? Там нечего делать. Так же, как и здесь. Среди живых ему не место.
Хотелось спрятаться, уползти в темный уголок. Переждать эти дни. Эти праздники. Не нужные ему праздники. «Если бы только рядом был… если бы только он был рядом, все было бы по-другому».
Закрыть глаза.
Открыть.
Оказаться дома.
Оказаться в квартире, которую выделил департамент. Теперь это был его дом.
Хисока не стал включать свет. На стене фосфором светились стрелки часов. Около полуночи. Пустота. Здесь никого нет. В этой холодной тишине, этой темноте нет веселья жизни. Нет тепла родного тела.
Он прошел в спальню. Пустая постель, несколько маленьких подушечек. Тонкие пальцы стянули свитер. Вслед за ним на стуле оказалась и остальная одежда. Юноша юркнул под одеяло и задрожал. Постель была пуста целый день. Простыни были, словно лед. Словно снег.
Нет, снег наверняка бы показался ему мягким и теплым. Стоило побыть на улице чуть подольше. Лежать в пустой постели в новогоднюю ночь было жутко. Хисока пытался представить, что сегодня обычный день, обычная ночь, но не получалось. Он не мог выкинуть из головы глаза Ватари, которые светились детской радостью. Не мог забыть, что где-то там есть простые люди, или не совсем простые, но не такие одинокие. Ему не приходило в голову, что кто-то мог быть одинок так же, как и он. По-настоящему одинок.
Нет, эту ночь он был эгоистом. Маленьким, перепуганным и злым эгоистом. Он уткнулся лицом в подушку и плакал. Жалел самого себя. Ненавидел тех, кому весело. Тех, кому в данный момент тепло в объятиях друг друга. Он завидовал, да, это была зависть. И он ничего не мог с этим поделать.
Он такой. Он был слабым. Отсюда эта замкнутость. Он был слаб что-либо сделать, и даже, сказать. Будь он смелее, он сделал бы что-нибудь… или сказал бы… Он бы не позволил Цузуки так вот исчезнуть. Не позволил бы себя бросить.
Но он слабый, напуганный. Он боялся потерять то, что обрел, но в то же время, не знал, как удержать это. Вернее, знал, но боялся это сделать. Да, он не хотел пускать кого-либо в свое сердце. Не пускал, но сердце все равно болело. Все равно… любило..? Все боль, все ложь… Даже здесь… даже после смерти он не обрел покой.
Оторвавшись от подушки, юноша сел. Глаза привыкли к темноте, лишь слезы мешали. Он вытер их, пытаясь успокоиться. Не следовало оставаться здесь одному. Что если Цузуки вернется и застанет его в таком виде? Глупая мысль… глупый…
Не вернется. Хисока смотрел в темноту и знал, что этого не произойдет. Не важно, где он и с кем. Его нет здесь. Это важно. В момент, когда они должны быть вместе, его нет. Он должен быть рядом. Он должен был остаться… Он не должен был бросать его здесь одного… в этой пустой квартире… в этой пустой нежизни… Он не должен был.
Взгляд наткнулся на ряд мягких игрушек. Вот плюшевый медвежонок из Токио. А вот кролик из какого-то маленького городка, где Цузуки был поездом. Вот еще барсук с кусочком дерева в зубах… и лохматый щенок… Цузуки всегда что-нибудь привозил. Конечно, Хисока любил игрушки. Как и любой ребенок, лишенный ласки. Только сейчас он смотрел на подарки и слезы снова начинали душить его.
Он понимал, что не все идет, как планируешь. И совсем все «хуже некуда», когда совершенно не строишь планы. Или строишь, но не пытаешься претворить в жизнь. С ним было так почти все время. Он мог думать, мечтать о многом. Однако, когда доходило до действий, Хисока сдавался. Легче было отвернуться, сбежать. Или вообще сделать вид, что ничегошеньки не понимаешь.
Он понимал лишь то, что рано или поздно останется один. Он уже один.
Даже тогда, когда Цузуки рядом.
Они могут быть рядом, но от этого ничего не менялось. Невозможно было пробить ту стену, что они создали. А как бы хотелось просто помолчать. Просто лежать в темноте, в одной постели. Держаться за руки. Ведь слова не могут передать то, что они чувствуют.
Хисока увлекался написанием всякой ерунды. Иногда ему казалось, что он просто гений. Что он пишет лучше всех. Но потом приходила реальность и он понимал, что не сможет выплеснуть на бумагу по-настоящему серьезные чувства. Он мог только думать о них, но сказать… Нет. Он никогда не сможет сказать о своих чувствах. О своих переживаниях. Бумага не сможет выразить всех эмоций, а язык отсохнет, стоит ему открыть рот.
Как глупо!
Черт возьми, он сам себя мучил. Он хотел, чтобы рядом был Цузуки. И ненавидел его за то, что остался один.
Одиночество. Оно все портило. Оно наводило его на дурные мысли.
Хотелось, чтобы рядом хоть кто-нибудь был. Пусть даже Мураки. Или Ватари со своим вечным экспериментом. Или даже Гу-Се-Син. Просто сидеть и слушать, что этот «гусь» лопочет. Пустые разговоры иной раз творили чудеса. Юноша улыбнулся, вспомнив, как Цузуки постоянно грызется с близнецами. Он, как ребенок… Такой взрослый, а ведет себя…
«А сам-то..»
Юноша снова упал на подушки, закрыл глаза. Это пройдет. Завтра будет новый день. Завтра он проведет дома целый день. Будет разбирать свой компьютер. Будет работать. Все пройдет.
Бой часов. Все двенадцать раз. Хисока зажмурился сильно-сильно, но слезы все равно побежали по щекам.
Он не хотел быть один сейчас. Не хотел. Снова подвал. Снова темнота и он один наедине со своими мыслями. Они страшнее любого кошмара, насылаемого Мураки. Они были его врагами. Он был врагом самого себя.
Кажется, он уснул. Все-таки выбился из сил и уснул. Не было кошмаров. Ничего не было. Просто темный провал в памяти. Тело ныло, словно от усталости. Хисока открыл глаза, бросая сонный взгляд на часы. Почти полдень. Он так долго спал? Конечно. А чем было еще заниматься в пустой постели? Юноша снова закрыл глаза и ушел с головой под одеяло. Спать. Еще немного полежать, а потом заняться делами.
Ничего не хотелось. Абсолютно. Пустота наполняла собой все. Хисока полежал минуты три от силы, потом поднялся. Натянул джинсы и свитер. Прошлепал босыми ногами на кухню, чтобы заварить кофе.
По пути задержался у зеркала. Ну, и физиономия! Глаза, как у самого настоящего вампира. Красные. Кожа бледная. Волосы взъерошенные. В общем, не хотелось бы в таком виде оказаться в чьей-либо компании. Хотя…
Хотя, с одним бы типом он все же не прочь сейчас увидеться. Интересно, чтобы он сказал? Скорее всего, опять прицепился бы с вопросами.
Что случилось?
Что произошло…?
Ты как себя чувствуешь…?
И так далее. И тому подобное.
Что случилось? Ничего. В том-то все и дело. В новогоднюю ночь он абсолютно ничем не занимался. Слезы не в счет. Это просто вода.
Что произошло? Ничегошеньки не произошло. Разве что, полетел компьютер…
Как ты себя чувствуешь? Лучше всех. Эта чертова ночь наконец-то закончилась.
Просто еще одно утро. Слезы высохли. Осталась лишь пустота внутри. Злость перегорела. В самом деле, как он мог надеяться на что-либо? На Цузуки вообще нельзя надеяться. Глупое сердце. Оно надеялось вопреки здравому смыслу.
Щелкнул замок. Вернулся. Сердце предательски запрыгало в груди.
- Хисока…
Шинигами так и замер в коридоре. В его руках был огромный пушистый котенок. Еще одна игрушка. На лице Шинигами – неловкая, немного виноватая, улыбка.
- Ты давно встал?
- Да нет… - он налил себе кофе. – Я поздно лег.
- Извини, котенок, я не смог прийти раньше…
- Ты все равно не смог бы мне помочь.
Цузуки немного удивленно уставился на него.
- А что случилось?
- У меня компьютер сгорел. Прям во время работы. Бац, и нет его.
- Да-а-а… - Цузуки продолжал топтаться в коридоре, как будто раздумывая – остаться или сбежать?
- Ты куда-то спешишь? – Хисока прошествовал мимо него в комнату, демонстрируя холодное безразличие к судьбе новой игрушки.
- Э-э-э, нет… Конечно, нет…
Несколько секунд и Шинигами последовал за ним. Хисока поставил чашку на стол и присел у системного блока. Придется разбирать самому. Сервисная служба вряд ли работает в праздники. К тому же, гарантия давно вышла. Платили в департаменте мало. Вывод – всю грязную работу сделай сам.
- Был такой ужасный звук… Похоже, монитор можно выбросить… если не удастся починить…
- Можно обратиться к Ватари. Он немного разбирается в этом, - предложил Цузуки, осматриваясь. Куда бы положить игрушку?
- Ни за что! У него вся техника без исключения летит.
- Хисока…
- И не уговаривай, - юноша опустился на колени, сжимая пальцами отвертку. – Я сам все сделаю…
- Сегодня выходной.
- Вот именно…
Хисока нарочно не смотрел в сторону напарника и его подарка. Новый год прошел и никакие подарки не исправят одинокую ночь.
- Прости, котенок, я опять сделал что-то не так…
- Все нормально. Мне было не до веселья. Так что… Ты бы только скучал со мной. Вряд ли тебе хотелось бы видеть меня в таком состоянии.
- Все-таки сделал… Змеиное молоко..! Прости, котенок…
- Все нормально.
Слышать это «прости» было еще больнее. Хисока чувствовал себя виноватым во всех смертных грехах. Снова подступил ком к горлу. Если Цузуки не прекратит извиняться, он расплачется. Куда это годится? Кто тут прав, а кто, виноват?
- Все нормально, - он коснулся руки Шинигами, чтобы тот поверил в его слова. – На самом деле, все нормально. Я провозился с компьютером большую часть времени, а потом лег спать. Ты же знаешь меня…
- Хочешь, сходим куда-нибудь? Куда ты хочешь пойти? У нас выходные и мы можем делать все, что угодно.
Цузуки опустился рядом с парнем и заключил его в объятия.
- Ты заслуживаешь большего. Я просто грязное животное…
- Прекрати, - Хисока замер. Умолк. Снова умолк. Никогда не умел говорить хорошо, а сейчас и подавно. Теплое тело рядом мешало сосредоточиться. К тому же, Хисока чувствовал эмоции напарника. Верил в то, что тому искренне жаль. Верил в то, что дальше будет все хорошо?
Нет, ни во что он не верил. Зачем? Они рядом. Этого достаточно. Не важно, что новый год они провели порознь. Задавать вопросы не хотелось. Хисока не хотел ничего знать. Ведь ответ ничего не изменит. Значит, просто не думать о том, что было вчера.
Так просто было ни о чем не думать, когда рядом кто-то был. Когда рядом был он...
- Хочешь, сделаем снеговика? – вдруг предложил Цузуки. – Отправимся туда, где много-много снега и сделаем снежную бабу.
Юноша пожал плечами. Почему бы и нет? Он хорошо помнил, как весело было раньше. Тогда, когда его дар еще не проявился. Когда он был нормальным ребенком. Собственно, он никогда им не был. Просто в детстве это было не так заметно. И он мог играть с другими детьми. Однажды родители повезли его в горы на выходные. Он был маленьким, замкнутым. Не умел кататься на лыжах. Поэтому возился в снегу с остальной малышней. Как было здорово. Пусть среди незнакомых детей, но все же. Было здорово. Было спокойно. Дети живут в своем, особенном мире. Странном мире, где нет взрослых вопросов и проблем. Они доверяют друг другу свои детские секреты. Они по-настоящему верят в чудеса.
- Хочу… - Хисока прикрыл глаза, представив себе целую кучу снега. И они будут вместе лепить снеговика. Они будут смеяться… Картина будущего стала перед взором юноши, согревая уставшее сердце. Снова не было проблем. Только снежные горы, мягкий снег… пустота вокруг… она обнимала их, но была уже не такой холодной, как раньше.
Мечтатель. Он всегда был таким.
Мечты остаются мечтами. Хисока поджал губы, еще раз кивнул. Да, они будут валяться в снегу. Они будут смеяться, но печаль не покинет их сердец. Потому что в глубине души они прячут друг от друга правду.
Тайну.
Тайну, которая известна всем. Жизнь – это игра.
Жизнь Шинигами не более, чем каприз Графа.
Даже если сейчас они будут вместе, завтра все может измениться. Обязательно изменится. И Цузуки снова уйдет. И снова пустая постель не сможет согреть одинокое сердце.
- Это тебе… - пушистый котенок оказался рядом. Пустота на мгновение отступила. Хисока улыбнулся, почувствовав, как Цузуки замер. Да, поздравить с наступившим праздником язык не поворачивался… Хотя… Юноша нахмурился, вспомнив о собственном подарке. Он же так ничего и не смог купить. Был слишком занят собой и своими мелкими проблемками.
- Спасибо… - как-то глухо выдохнул Хисока, готовый расплакаться. Вот черт! Как же стыдно… Краска тут же залила лицо.
- Идем…? - Цузуки поднялся. Потом буквально поставил юношу на ноги. Огромная игрушка все еще была у того в руках. Только особой радости по этому поводу не было.
«Мне было так плохо без тебя…»
Юноша вздохнул, положив игрушку на диван. Как жаль, что Цузуки не мог читать мысли. Конечно, этот дар доставляет столько хлопот, но…
Эгоист. Почему он все время надеется, что проблемы исчезнут сами по себе. Надеется, что Цузуки поймет его и без слов… Трус… Ничтожество…
Неужели так трудно сказать эти слова вслух?
«Мне было плохо без тебя…»
«Я нуждаюсь в тебе…»
«Мне хорошо с тобой…»
Но он не мог. Снова не смог. Снова отвернулся от всего.
Надеть теплую одежду.
Не забыть перчатки. Они ведь собираются делать снеговика.
Да-да, они будут смеяться, и быть может, Цузуки поймет… Да, когда-нибудь он поймет. Обязательно поймет все.
А может… Может, он давно все понял.
Юноша обернулся, чтобы поймать взгляд фиолетовых глаз.
Может быть.
«С новым годом!»
«С новым годом, Цузуки…!»
«Я скучал без тебя».
«Без тебя даже праздник не приносит радости».
«Без тебя вокруг лишь холодная Пустота».
«Без тебя я мертв».
«Не бросай меня».
«Пожалуйста, не оставляй меня одного».
«Никогда не оставляй меня одного».
Фиолетовые глаза смотрели с нежностью и вторили его мыслям.
«С новым годом, малыш… с новым годом…»
--
Lucy, 2003
-
-
15.11.2006 в 13:33-
-
20.11.2006 в 16:14мне очень понравилось!!!
-
-
20.11.2006 в 16:28-
-
08.12.2009 в 19:16-
-
17.12.2009 в 18:15